Столы и Тотемы

Роберт П. Барсанти

Меня раздражает шкаф. Внутри на полу валяются кучи одежды, бумаг, шапок, купальников и около пятидесяти туфель той или иной формы. На стенах, на разных полках, стоят вазы, тарелки, блюда и картонные коробки со специфическими инструментами, которые нам уже не нужны. Я не уверен, что автоматическая машина для изготовления пузырьков абсолютно необходима на данном этапе моей жизни.

Но эти предметы утомляют меня, они меня раздражают. Все эти предметы вызывают эмоциональный интерес, который усиливается с каждым годом. Снегоступы, подходящие десятилетнему подростку, могут оказаться ненужными двадцатиоднолетнему. Особенно если принять во внимание низкую вероятность выпадения снега в лучшие современные зимы.

Большинство из этих объектов были замаринованы в истории. Прикоснуться к одному из тотемов — значит вернуться в другое время, когда были необходимы зимние сапоги и воздух был наполнен мыльными пузырями. Выбросить пузырьковый автомат или даже отправить его в новый дом в комиссионном магазине при больнице — значит каким-то образом стереть с лица земли вечеринки по случаю дня рождения Лоуренса Уэлка в молодости мальчиков. Теперь, уязвленный, я положил его обратно на полку.

Как и многие, меня ранило медленное течение времени. Каким-то образом во время перехода моего отца из дома в квартиру и к могиле почти все семейные рождественские украшения превратились в пыль. Нам удалось спасти его высохшие пакеты «Минестроне», недоеденные шоколадные батончики «Тоблероне» и граненые «твердые» леденцы. Но все украшения, пережившие наше бурное детство, исчезли под ветром и приливом. Поскольку я стал старше, а моя память стала перегруженной и ленивой, я все больше и больше полагаюсь на тотемы для воспоминаний. Вот почему я не могу отправить маленькие вязаные лыжные шапки в магазин Take It Or Leave It.

Недавно я ждал тако с моим бывшим учеником времен Норьеги, Оливером Нортом и Бел Бив Дево. Его жизнь не была легкой; он уехал из Нантакета, нашел несколько камней, за которые можно было зацепиться, на другом конце страны и теперь наконец смог встать. Тем временем его мать перевели в островной дом на время ее последнего пребывания. Он вернулся за ней и, наконец, опустошить склад. Проклятый авиабилетом, ему пришлось отказаться почти от всех тотемов своего детства и возвращаться только с тем, что можно было положить в карманы. Из всех вещей, которые он с сожалением отправлял в комиссионный магазин больницы, в чулане его памяти остался небольшой прикроватный столик ручной работы.

В школьные годы, когда он отталкивался от стен уроков математики, истории и английского языка, он оказался в столярной мастерской. Он был не один. Разные студенты, большинство из которых были мужчинами, сосредоточивались с молотком в руках, а не с карандашом. Для всех этих мальчиков окончательным проектом стал небольшой стол высотой 30 дюймов с ящиком и столешницей 20х20 дюймов. Стол требовал как минимум столько же энергии и сосредоточенности, сколько исполнение «Сна в летнюю ночь» или доказательства Птолемея.

Как и большинство увлекательных образовательных задач, оценки вторичны по отношению к времени и разочарованию. Если вы неправильно рассчитали растопыренные ноги, они зашатались и превратились в лужу напрасно потраченного времени, энергии и опилок. Каждый этап завершения требовал смирения и сотрудничества. Вам нужно было преодолеть себя и пойти посмотреть, как первокурсник по хоккею на траве решил проблему с ящиком. Даже если вы правильно поняли важные вещи, вам нужно было отшлифовать, подмести и понять, почему вы облажались. Все в классе могли видеть, как у тебя дела. Их глаза сделали работу на выпускном экзамене.

Студент знал, что они могут зайти в дома плотников, родившихся на островах, и найти более раннюю версию того же стола. Даже сейчас на одном из этих столов стоит мамина лампа для чтения, коллекция журналов дантиста или ржавый ящик с инструментами в подвале. Чтобы войти в братство строителей, чтобы его приветствовали опытные и ремесленные люди, вам нужно было сделать этот стол.